«Первую научную работу буквально высосал из пальца»: Вадим Новиков о своей жизни и встречах с известными людьми

Часто ли можно встретить восьмидесятипятилетнего человека на футбольном поле? Ответ очевиден: это очень редкий случай, можно сказать, из ряда вон. Но журналисту «Городских новостей» посчастливилось пообщаться с таким зрелым игроком (назвать его престарелым язык не поворачивается). Вадим Новиков — учёный-биофизик — регулярно участвует в любительских матчах в Академгородке, забивает голы и даже ведёт им учёт. А ещё до сих пор он работает в лаборатории Международного научного центра исследований экстремальных состояний организма при КНЦ СО РАН, восхищая всех, кто с ним общается, своей открытостью, чувством юмора и великолепной памятью.

Судьба постоянно сводила нашего героя с людьми-легендами, и они на него действовали вдохновляюще. Особняком в этом ряду стоит Леонид Киренский, создавший в Красноярске Институт физики. Начав свою деятельность в научном студенческом обществе Красноярского педагогического института в 1958 году, Вадим Николаевич по окончании вуза поступил в аспирантуру по совету Киренского. Под руководством его соратников — Ивана Терскова, Иосифа Гительзона — он делал свои первые шаги в биофизике. Попасть в доблестную научную команду простому красноярскому мальчишке помог случай, связанный с… Колчаком.

О зарплате не думали

— Вадим Николаевич, что за история связала вас со знаменитым историческим персонажем?

— В 1920 году, когда шла гражданская война, белогвардейцы под натиском Красной армии отступали на восток и остановились в Иркутске. У их лидера, адмирала Колчака, работала стенографисткой молоденькая девушка Лидочка Успенская. После того как военачальника расстреляли, она от греха подальше переехала в Красноярск, не афишируя своё прошлое. Приходилось перебиваться случайными заработками. Моя мама в то время заведовала машинописным бюро в крайисполкоме, куда на одну из сессий Успенскую привлекли для ведения протокола. Там у них и завязалось знакомство. Через какое-то время Лидия Ивановна стала работать в приёмной директора красноярского пединститута, куда я поступил на физмат. А потом её позвал к себе Леонид Васильевич Киренский, который организовывал у нас Институт физики. Как-то раз Успенская позвонила маме и говорит: «Передайте Вадиму, что Киренскому нужны помощники».

— То есть вам предложили параллельно с учёбой заниматься наукой?

— Да, и я туда ещё друзей своих подтянул. Мы как-то тогда всё успевали. И в оркестре играли, и в баскетбольной команде, и на свидания бегали. Возможно, потому что не нужно было стоять в пробках, преодолевать большие расстояния. Всё в шаговой доступности. Жил я на углу Сурикова и Дубровинского, учился в пединституте в старинном здании на проспекте Мира, рядом сейчас ЦУМ и памятник Поздееву. До 1961 года, кстати, это был проспект имени Сталина. Институт физики первоначально располагался на Маркса, 42 — по сути, в том же околотке.

Зарплату нам не платили, впрочем, мы на это даже не рассчитывали. Были рады просто из интереса что-то делать в лаборатории, находиться рядом с умными людьми. Меня Лидия Ивановна лично подвела к будущим академикам Ивану Александровичу Терскову и Иосифу Исаевичу Гительзону и сказала, что я способный парень. Я стал плотно заниматься биофизикой крови, написал по этой теме статью, выступил с докладом на проходившей в Красноярске всесоюзной научной конференции.

— Даже само название звучит интригующе. Биофизика крови в СССР считалась, наверное, революционным направлением?

— Да никакой революции. Просто с помощью спектральных приборов оперативно определяли некоторые показатели крови, влияющие на здоровье и жизнедеятельность человека и животных. Допустим, динамику удержания гемоглобином кислорода у спортсменов при усиленной нагрузке.Я специализировался на эритроцитах — красных кровяных тельцах, в которых как раз содержится гемоглобин. Исследовал, как физико-химические параметры этих компонентов меняются под воздействием температур. Помещал пробирки с кровью в термостат, нагревал или охлаждал, проводя замеры. Исходя из этого строил эритрограммы, производил расчёты. Шутил, что научную работу в буквальном смысле из пальца высосал.

Дрожжи и космос

— Как дальше складывалась ваша научная карьера?

— Я поступил в аспирантуру в Институт физики, продолжил исследовательскую деятельность. Многое было: всего и не рассказать. Особенно, наверное, горжусь тем, что участвовал в разработке замкнутой экологической системы жизнеобеспечения «БИОС-3», где моделировались условия автономной жизни человека при дальних космических полётах. Она, кстати, по сей день не утратила актуальности. В Институте физики Красноярска на стыке шестидесятых и семидесятых годов проводился эксперимент длительностью в шесть месяцев, в ходе которого экипаж из трёх человек полностью обеспечивался кислородом, водой и даже частично зерновыми и овощными культурами за счёт фотосинтеза. Опыты проводились на добровольцах из числа наших товарищей. Люди работали, забывая подчас о сне и отдыхе — с невероятным энтузиазмом.

Испытания на выживаемость в экстремальных условиях проводились по заданию председателя Совета главных конструкторов СССР Сергея Королёва и при его прямой поддержке. Я ездил в командировку Москву в составе научной делегации, которая обсуждала с Сергеем Павловичем, как продвигаются дела.

— Давайте уточним для наших читателей: что такое биосинтез?

— Если объяснить по-простому — то создание органических веществ живыми организмами. Я, к примеру, исследовал способы получения максимального выхода продуктов жизнедеятельности дрожжей и других микроорганизмов — ферментов, витаминов, белковой биомассы.Высокой научной степени я в итоге не получил, хотя подавал надежды и был любознательным. Когда бывал в Москве в командировках, посещал библиотеку иностранной литературы, куда поступали самые свежие монографии учёных. Переводил их с иностранного языка со словарём — после этого информация в голове навечно оставалась. Но вот каких-то амбиций мне не хватило. И нужда, честно говоря, не подпирала.

— Зато вы с Киренским разговаривали запросто, как сейчас я с вами. А он ведь был звездой…

— Леонид Васильевич при всех своих регалиях и достижениях отличался простотой и естественностью в общении, внимательностью к окружающим. Помню, в районе нынешнего памятника Чехову, всего в квартале от дома, где я жил, был стадион «Динамо» с теннисным кортом. Киренский там играл со своей женой. Оба в белоснежных костюмах: он в шортах, она в юбочке — красиво, элегантно. Все, кто их видел, любовались.

Именно Киренский посоветовал мне поступать в аспирантуру, а когда я уже стал сотрудником Института физики, то не раз обращался к нему по работе. Я благодарен судьбе за то, что был знаком с таким великим человеком.

— Какие ещё интересные проекты были в вашей карьере?

— В 1990-е годы, непростой период нашей истории, я занимался разработкой и производством эффективного препарата от крыс — это было дело, приносившее хоть какие-то средства. Крысы в те годы были огромной бедой нашего города. Взял за основу результат работы петербургского профессора Мережковского, который в 1897 году выделил штамм сальмонеллы, вызывающий мышиный тиф и уничтожающий исключительно грызунов, но абсолютно безопасный для всех остальных живых существ — людей, собак, кошек, птиц, и успешно внедрил в дореволюционной российской столице.

Средств для борьбы с крысами существует много. Но все они в основном представляют собой ядохимикаты, да ещё и неестественно яркого цвета. А серые грызуны ведь очень хитрые. Они сначала понуждают своего «разведчика» съесть подозрительное вещество. И смотрят, что будет. Когда подопытный умирает, да ещё и выделяет оранжевый или ярко-розовый помёт, никто из стаи больше не прикасается к приманке. И «запрет» распространяется на три-четыре поколения. Зато с помощью бактериального препарата грызунов можно обмануть. Это средство пахнет обычным зерном и не вызывает подозрений, потому что грызун гибнет не сразу. Мышиный тиф развивается в течение пяти — семи дней, за это время особь успевает заразить сородичей.

Я разные организации этой «заразой» снабжал. Коммунальщики знали меня в лицо. Все склады на улице Калинина «моими» были. А на мясокомбинате, на месте которого сейчас построили жилой микрорайон, был огромный отвал костей, и там всё кишело крысами. Я пришёл к главному санитарному врачу и говорю: «Давайте моё средство попробуем». Он согласился, я привёз 30 упаковок для обработки мясокомбината — и проблему, длившуюся десятилетиями, удалось решить.

Как важно не курить

— Вы, наверное, помните, как строили Академгородок?

— Конечно! Сосновый бор вдоль дороги здесь появился в конце 40-х годов прошлого века, когда я ещё ездил в пионерский лагерь «Водник», — у меня ведь папа работал в речном пароходстве. Помню, что кругом были поля совхоза «Удачный». Рос овёс, виднелся сад с ранетками, обнесённый колючей проволокой, его охранял сторож. Мы искали приключений: проползали под проволокой и тырили ранетки. У меня до сих пор перед глазами картинка: ландыши, жарки, лилии, кукушкины слёзки, сусликов море. Совсем другой мир!

В середине 1960-х появились первые четыре дома, но автобусы из города до них не доезжали. Отшиб, словом. Приходилось много ходить пешком — до сих пор сохранилась такая привычка, тем более что комплекция позволяет. Ещё на велосипеде всегда любил ездить, у меня их четыре штуки.Моя жена занималась озеленением Академгородка. Под её руководством здесь высаживали хвойные деревья, яблони и другие породы — они живы до сих пор.

Комплекс Института физики, кстати, сначала планировали разместить в устье реки Маны. Но потом рассудили, что из-за ГЭС в этом месте будет сыро и туманно.

— Вам нравится, как сейчас выглядит этот микрорайон?

— Я рад, что в Академе осталось футбольное поле, где сейчас ребята собираются и играют. Круглогодично. И я тоже туда хожу — чтобы поддерживать себя в форме. Собираемся по 10–20 человек, зимой сначала чистим поле (лопаты хранятся у меня в лаборатории), а потом приступаем к игре. Давит морозец, и наше поле похоже на изумрудный прямоугольник в белоснежном обрамлении. Красота…

— Есть у вас какие-то рекомендации, как на девятом десятке сохранять бодрость духа и тела, здравость ума? Влияет на этот образ жизни генетика?

— Чётких рецептов, к сожалению, нет. Но могу точно сказать, что люди преждевременно погибают от алкоголя, сигарет. Многие мои ровесники, и те, кто на 15 лет младше, ушли от рака лёгких. Я сам курил, как собака. По две-три пачки «Примы» в день — одни из самых низкопробных сигарет. Студентом я на лето уезжал в геологическую партию. А там вечером возле костра у тебя вот такое развлечение — тянешь сигарету за сигаретой. Пристрастился к дымам так, что думал, не остановлюсь. А потом, когда у меня родился сын, я на радостях пообещал жене бросить плохую привычку. Год сдерживался — и отвык. Понял, что без курения так свободно и замечательно! Пытался товарищей перевоспитать, но на взрослых людей нравоучения слабо действуют. Мне вообще всегда было интересно жить, и сегодняшнее время с его бешеными скоростями, технологиями, гаджетами я никогда не ругаю, как некоторые представители старшего поколения. Пользуюсь смартфоном и интернетом, это ведь так удобно. У меня трое детей, внуки, которыми я горжусь. Вокруг столько интересных возможностей! Между прочим, подумываю, не возродить ли антикрысиное производство на основе сальмонелл. Грызуны ведь от нас никуда не делись, а значит, надо продолжать с ними бороться. В общем, дел у меня ещё очень много!

В тему

Долгожитель Вадим Новиков очень хорошо запомнил 9 мая 1945 года в Красноярске. «Мне уже шёл седьмой год, в сентябре я готовился идти в школу. В квартире висел репродуктор, из которого мы узнавали все новости. Наутро после объявления вести о Победе папа взял нас с сестрой за руки, и мы пошли на нынешний проспект Мира (тогда — проспект Сталина), где находилась типография газеты «Красноярский рабочий»: там выдавали листовки. День выдался тёплый, солнечный. В городе царила эйфория, все друг друга поздравляли. И на улице было очень тесно, как на демонстрации».

ДОСЬЕ

Вадим Николаевич Новиков

Дата и место рождения: 19 августа 1938 года, Красноярск.

Образование: Красноярский государственный педагогический институт, 1960 год.

Научная карьера: специалист в области биофизики, с 1960 года работал в лаборатории управляемого биосинтеза Института физики имени Л. В. Киренского Сибирского отделения Академии наук СССР (ИФ СО АН СССР), участвовал в разработке системы жизнеобеспечения «БИОС-3».

Хобби: футбол.